Актёр Василий Мищенко: «Я не видел Москву, я видел сгоревший город»

С Василием Мищенко я познакомилась на церемонии награждения премии «Сможем вместе победить» нашего издания «Аргументы недели». Какой-то очень основательный, спокойный, уверенный, и, кстати, очень привлекательный мужчина… А ещё коллега по фронтовому цеху. Василий Константинович занимается гуманитаркой, помогает бойцам, да и сам не раз бывал на передовой. В общем, говорили на «одном языке».

 

— Василий Константинович, в начале СВО вы, насколько я знаю, хотели пойти добровольцем на фронт. И даже ходили в военкомат, но Вас не взяли. Почему пошли?

— Поговорили с женой. Маленьких детей у нас нет. Она мне сказала, мол, ты из казаков, всё равно пойдёшь. Удерживать тебя бесполезно. Вот и пошёл. Но выяснилось, что я уже в силу возраста там даже не на учёте. А почему пошёл? Генная память, наверное. Родители прошли концлагеря.

— А Вы из каких казаков?

— Ростовская область. Посёлок Шолоховский.

 

«На боку лежащий» город

 

— Потому и поехали с концертами по прифронтовым территориям?

— Да. К сожалению, мало удаётся. Семья, родственники, работа в театре… Но был, да. В Мариуполь я приехал где-то через месяц после его освобождения. Потом поехали в «Азовсталь», но нас не пустили – заминировано. Да и трупы ещё под завалами были. Так что проехали стороной этот многострадальный завод. Я подумал, что наверное, это и правильно – чего там на это смотреть? Должны были в Донецк, но и там сорвалось – обстреливали. Поэтому чуть вернулись и поехали в Луганск. Потом ещё несколько поездок было. Скоро ещё повезём гуманитарку на передовую братьям-казакам. Я состою в Питерской гуманитарной группе «Северная Пальмира», где мы собираем гуманитарную помощь. Ну и, конечно, езжу по госпиталям с выступлениями, чтобы постараться поддержать дух наших раненых воинов.

— А какое впечатление произвёл на Вас Мариуполь? Я всегда плачу, видя этот город. Искалеченный, израненный, но, Господи, какой же он при этом невероятно живой! Горжусь мариупольцами!

— Первое впечатление просто удручающее. Я называл этот город «на боку лежащий». Мёртвый. Но где-то на остановках были люди – как мне показалось, которым некуда просто было пойти. Какая-то старушка переходила дорогу… Когда говорил некоторым коллегам об этом, они спрашивали: «Тебе-то что до этого?». А я говорил, ну съезди туда, посмотри сам, а если ты сам этого не видел, то мне неинтересны твои вопросы. Когда мы в первый раз вернулись оттуда, я ехал в такси через Борисовские пруды… Я смотрел на эти многоэтажки, а перед глазами был сожжённый Мариуполь. И я не видел Москвы, понимаешь? Я видел сгоревший город! И до сих пор от этих воспоминаний мурашки по коже.

— Увы, понимаю Вас слишком хорошо! Но сейчас Вы Мариуполь не узнаете. Да, везде разрушенные дома. Но смотришь – дома почти нет,  а на первом этаже появилась какая-то витрина, огоньки горят… Причём везде такая картина. Плюс, конечно, много очень домов строится. Много мамочек с детьми… Мариуполь живёт!

— Да! Они молодцы! Просто молодцы! Я многое оттуда взял для театра.

 

«Мне довелось ходить по тем улицам, где моих родителей вели в кандалах»

 

— Вы говорите, что родители были в концлагерях и выжили. Это же практически невероятно.

— Да, с 1941 по 1945. И оттуда привезли моего старшего брата, он уже был в животе мамы. Папа был пленён в 41-м году под Киевом. В первый месяц войны. Маму, ещё совсем девчонкой, в 42-м увезли туда. В лагере встретились… Мне довелось ходить по тем улицам, где моих родителей вели в кандалах. Но дело не в этом. Более пяти миллионов наших пленных солдат сгинуло. Тех, которые отказались пойти в полицаи, к примеру. Просто сгинули. И канули в вечность. Я подумал: а почему о них не говорят? Или они недостойны? Кто виновен в этом? Не всем посчастливилось расписаться на Рейстаге или пройти по Красной площади. Вот и мои родители сумели выжить вопреки всему. Возможно, для того, чтобы родились мой старший брат, я и наша сестра. Кто-то писал, что «пуля, убивающая сегодня, убивает целое поколение».

— И целый род…

— Да! К счастью, с нашим родом этого не случилось.

— По поводу пленных… А ведь да! Они не стали полицаями, не стали служить фашистам. Многие просто сгинули в концлагерях. Но кто-то выжил. И, увы, получил на всю жизнь клеймо предателя.

— Да! Родителям было сложно устроится на работу. Нигде не брали: «А, вы ж, сука, предатели!». А когда праздновали 9 мая, я видел бесконечную боль в глазах отца. Когда все выходили в орденах, медалях… А в чём его вина? Я недавно написал синопсис для киносценария «Предатель», где попытался отобразить переживания этих людей. И вот сейчас я всё время, когда слышу о тех пленных ребятах, которых обменивают воюющие стороны, болит душа. Смотрю, как они пытаются отворачивать головы от камер. Как они будут жить? Как будет поддерживать их государство? Будет ли помогать? Как будет относиться общество? К ним, пережившим страдания, плен, зачастую издевательства…

— Василий Константинович, я об этом даже не думала… Вы сейчас такую важную тему подняли! Дай Бог, чтобы у этих бойцов всё сложилось хорошо, и чтобы государство и общество не забыло про них. Чтобы мы не забыли! Ведь мы и есть общество. Вот Вы говорите, что написали сценарий «Предатель». А то, что вы увидели в зоне СВО, тоже находит отражение в Вашем творчестве?

— Конечно!

 

«Мои родители – это мой щит»

 

— Страшно туда ездить, в зону СВО?

— Меня оберегают мои родители – это мой щит. Я не имею права струсить перед их памятью, понимаешь?!.. Да, конечно, бывает страшно. Ну а тебе не страшно? Но ты же ездишь. Все мы едем, несмотря ни на что.

— Вы же там, получается, общались с бойцами? Или там больше мирные жители?

— И с теми, и с другими. И здесь, в Москве, я постоянно общаюсь с бойцами. Когда они в отпуске, приглашаю их на свои спектакли. Записываю видео-обращения. Ну и, конечно, помогаю, чем могу в рамках нашего фонда «Северная Пальмира». Там же ещё мои коллеги воюют. Не так много, но есть. И с ними связь поддерживаю. И потом здесь прошу, чтобы там помогли. Вот ты спросила, почему туда езжу. Во-первых, как я уже сказал, генная память. Во-вторых, нас так воспитывали. Помню, детьми еще в Краснодон возили.

— Я тоже год назад туда попала. Мурашки по коже, когда представляешь себе, что молодогвардейцы, совсем еще дети, ходили по этим улицам и делали такие вещи, которые и взрослым не под силу.

— Да, мурашки, и осознание на всю жизнь. Раньше экскурсии бесплатно организовывались, давали автобусы, чтобы детишек возили. Чтобы они видели! Потому что это остаётся на всю жизнь. Программирование идёт в мозгах.

— Прямо больная тема. Вы знаете, я книгу написала про героев Великой Отечественной. Там много историй и о наших воронежцах. Обратилась к областным властям – им это не нужно. А ведь в каждой школе должны быть такие книги, которые именно на примерах рассказывают о Великой Отечественной, а не в рамках тех нескольких уроков, которые даются по школьной программе.

— Но зато держимся за ЕГЭ. Только к чему это приводит?! Я очень плохо учился в школе, с двойки на тройку. Но историю, литературу, географию очень любил. Физика, математика, английский язык – это все для меня было настолько неинтересно и скучно. Но со своими знаниями я поражаюсь – как могут нынешние дети и молодёжь вообще ничего не знать. Какая столица в какой стране. Просто караул! То есть мой двоечно-троечный потенциал просто выше сегодняшнего образования на порядок.

 

«Пишу ребятам – возвращайтесь скорее»

 

— Василий Константинович, а как вы считаете, сейчас вот наш кинематограф, театр… мы помогаем все-таки воспитать? Ну, есть, по крайней мере, какие-то предпосылки к тому, чтобы помогать? Всё-таки СВО должно бы по идее внести свои коррективы.

— Пока не слишком. У нас, так сказать, у творческих людей, я просто вижу, как некоторые просто не высказывают никак. Даже те, кто занимает руководящие посты в ведущих театрах. Но никак они не высказали своего мнения. Лучше затихариться, и эту тему вообще особенно не поднимать. При этом они народные, обласканные властью…

— Говорят ведь, что более всего страшны не убийцы, не подонки, а равнодушные. Ведь с их молчаливого согласия действуют и те, и другие…

— Я думаю, что они даже не равнодушные. У них есть позиция.

— Просто боятся, да?

— Конечно. Они просто ее, позицию свою, скрывают, потому что они же могут потерять всё. И неважно, что в итоге произойдёт. Главное, не потерять деньги, влияние, власть, понимаешь?!

— Ну, вы знаете, я думаю, придут ребята и немножко переформатируют наше общество. Оттуда, с СВО, я имею в виду.

— Я очень жду этого. И пишу ребятам – давайте, возвращайтесь скорее! Вы здесь очень нужны!

Источник: argumenti.ru