Новая Россия: рождение в муках

День России, утверждённый в честь принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР 1990 года, продолжает оставаться предметом дискуссий. Причём спорят о нём не только «патриоты» с «либералами», но и «патриоты» с «патриотами». Гость «АН» – Леонид РЕШЕТНИКОВ, кандидат исторических наук, генерал-лейтенант СВР в отставке, автор книги «Вернуться в Россию».

– Ельцин вошёл в историю скорее как антинациональный деятель, однако его ранняя риторика затрагивала не только индивидуалистские интересы граждан, но и национальные: он говорил о правах России внутри СССР. Собственно, именно так и было обставлено принятие Декларации о суверенитете.

– Да, шла обширная и острая дискуссия в Верховном Совете РСФСР, а также в общественных собраниях. Со стороны республик – особенно среднеазиатских, закавказских, прибалтийских – исходила обильная критика в адрес РСФСР и русского народа, включавшая в себя очень резкие высказывания и требования. Нас обвиняли во всех смертных грехах. Мол, мы чего-то им недодаём и подавляем их национальную идентичность.

– Недодаём? Единственные две республики, которые приносили в бюджет СССР больше, чем получали из него, – это БССР и как раз таки РСФСР.

– Вот именно. А что касается национальных идентичностей, то Москва их не просто сохраняла – она их взрастила, воспитала национальные интеллигенции и национальные элиты. Словом, РСФСР выкладывалась по максимуму.

Кстати, и на Украине тогда это уже вовсю звучало. Я вырос в Харькове, и когда впоследствии, в восьмидесятые, наведывался туда, то слышал от знакомых и родственников: мол, Россия всё забирает, мы без неё жили бы гораздо лучше.

В ответ на всё это у России и возникло желание объявить суверенитет. Первым в таком ключе высказался на Съезде народных депутатов СССР 1989 года депутат В.Г. Распутин, писатель-деревенщик: «А может быть, России выйти из состава Союза, если во всех своих бедах вы обвиняете её и если её слаборазвитость и неуклюжесть отягощают ваши прогрессивные устремления? Может, так лучше? Это, кстати, помогло бы и нам решить многие проблемы, как настоящие, так и будущие». Его слова были встречены бурными аплодисментами, и многие в Москве, я помню, восприняли эту идею с энтузиазмом.

– Декларация о суверенитете РСФСР всё же не означала выхода из состава СССР. Россия оставалась в Советском Союзе до последнего и о выходе из него так и не заявила. Однако Декларация обычно рассматривается как серьёзный шаг к распаду единого государства.

– Да, можно рассматривать её принятие в контексте распада, но с высоты сегодняшнего положения мы видим: Декларация была предусмотрительным шагом – и даже необходимым. СССР неизбежно шёл к своему концу, и вовсе не Россия форсировала этот процесс в первую очередь. Советская система не могла продержаться дольше одной человеческой жизни, она попросту уже не функционировала. Конечно, краху Советского Союза поспособствовали тогдашние руководители, пошедшие на сближение с Западом, – и всё же процесс распада был объективным. Напомню высказывание Путина: уже при самом основании СССР под него заложили мину. Отказ от имперской системы, произошедший в 1917 году, вёл именно к такому финалу.

Люблю цитировать запись беседы 1985 года вице-канцлера ФРГ Штрауса с нашим послом (я тогда работал в аналитическом управлении внешней разведки). Штраус говорит: ваша страна в ближайшее время распадётся, вы создали государство с пятнадцатью государствами внутри – со своими официальными языками, со всей национальной атрибутикой, и воспитанные в этих условиях республиканские элиты непременно потребуют независимости. Наш посол отвечает: но ведь у вас в ФРГ тоже разные регионы со своими флагами, – на что Штраус говорит ему: нет, у нас деление по территориальному принципу, а у вас – по национальному.

На референдуме 1991 года я голосовал за сохранение СССР, но не имел ни малейшей надежды на такой исход, в том числе и в ходе августовских событий (тем более по роду своей деятельности я имел представление о членах ГКЧП). Причём я был уверен в неизбежности распада ещё с середины восьмидесятых, это было ясно для людей, работавших в разведке, – ясно по настроениям местных элит, по растерянности всесоюзного руководства. В таких условиях я воспринял Декларацию о суверенитете РСФСР позитивно, откровенно позитивно, как и многие мои товарищи. В ситуации, когда нагнеталась русофобия, которую в то время называли антисоветизмом, – в этой ситуации мы считали Декларацию хоть каким-то выходом.

Если бы не принятие этого документа, мы бы со временем не сохранили Российскую Федерацию – процесс распада Советского Союза захватил бы и её тоже. Декларация стала основой российской целостности, она помогла преодолеть центробежные тенденции в самой России. Как известно, сепаратизм набирал силу не только в национальных автономиях – вспомните губернатора Свердловской области Эдуарда Росселя с его проектом Уральской республики. И если Конституция СССР позволяла союзным республикам покинуть единое государство, то Декларация о государственном суверенитете РСФСР полностью исключила для своих регионов подобную возможность.

– Распад Союза, вы утверждаете, был неизбежен. А мог ли он осуществиться иначе? Например, так, как хотел Солженицын, – чтобы в едином государстве остались РСФСР, УССР, БССР и населённый русскими север КазССР.

– Именно на это мы и надеялись. Среди моих коллег-офицеров очень популярной была идея славянского объединения или, говоря дореволюционным языком, идея целостности триединого русского народа. Но эта идея не учитывала результатов 70-летнего советского периода, она была нереализуема. И дело не только в том, что украинское руководство отвергло бы её, – сама Россия не обладала руководством, которое бы осуществило такой замысел. Были отдельные люди (в разведке, например, Л.В. Шебаршин, Н.С. Леонов), но этого мало, требовался слой людей, а слоя не было. Русская элита как таковая отсутствовала. Имею в виду – русскомыслящая элита. Это тоже последствия национальной политики СССР, которая, взращивая национальное самосознание народов, в то же время крайне интернационализировала русский народ, русскую интеллигенцию.

Россия была заражена ориентацией на Запад. Мы сто лет стремились «догнать и перегнать», из чего вытекало, что на Западе хорошо, а у нас не очень хорошо, и, если не получается «догнать и перегнать» – значит, нужно слиться с Западом в экстазе. Во мне теплилась надежда, что события выдвинут на первый план приверженцев русской национальной идеи, но в девяностые этого, как известно, не произошло. Впрочем, у нас, разведчиков, было больше причин оставаться оптимистами в девяностые, чем у среднестатистического жителя России.

– Почему больше?

– И в западной, и в нашей прессе писали: с Россией покончено, она всё проиграла. А мы добывали западные секретные документы и читали в них: Россию не добили, она остаётся опасной. Включаешь телевизор или выходишь на улицу – и слышишь, что Россия – ноль, а западные секретные аналитики в это время пишут, что у неё большой потенциал и что она может вернуться к своим национальным основам.

Я и тогда считал, и сейчас считаю трудности девяностых неизбежными. Нужно было через это пройти. После крушения системы не могло за пару лет получиться что-то приличное. Киллеры, мафиози, олигархи – всё это родом из советских времён. Разлагающаяся элита девяностых, лишённая национальных интересов, государственнических взглядов, – родом из советских времён. Бывшие комсомольцы и члены партии.

Мы ждали национально ориентированного руководителя, который, согласно прогнозам философа Ильина, должен был прийти после краха коммунистов. Увы, Ельцин таковым не оказался, он стал позорной страницей нашей истории. Но это закономерность. Не появись он, появился бы другой подобный человек. Не могла постсоветская элита выдвинуть на-гора другого руководителя. Путин тогда не был в составе элиты – он был просто офицером, сотрудником разведки, и смог проникнуть в элиту лишь спустя десятилетие ельцинского периода.

– Упомянутый вами белоэмигрант Ильин, к слову, сетовал, что в результате создания СССР с карты мира пропало слово «Россия». В девяностых оно вернулось.

– Действительно, родовое тысячелетнее название страны было заменено большевиками на другое. Для людей материалистического склада это «ничего страшного», но не для тех, кто воспринимает страну сакрально. Страшный удар по русскому национальному самосознанию, по русской идентичности.

Повторюсь: да, это трагедия, что в 1991 году распалась большая страна (созданная, кстати, не большевиками, а в течение тысячи лет до них). Но в тогдашнем процессе гниения уже давали о себе знать ростки свежей зелени. Мы радовались, что вернулось название нашей страны, что мы наконец произносим слово «Россия» не только применительно к прошлому, не только применительно к дореволюционной истории, но и к настоящему. Декларация о суверенитете была для нас праздником. Маленькой, но победой, которая закладывает будущее.

Возвращённый на Кремль русский триколор, двуглавый орёл – в девяностые всё это обнадёживало нас, и не зря. Пусть нескоро, пусть лишь через 20 лет, но русская идея всё же проявилась в нашей политике более-менее чётко. Раньше это наблюдалось на уровне отдельных людей, отдельных встреч, а теперь это процесс, который идёт независимо от нас и придёт к своему финишу – Россия станет тем, чем она должна быть. Страной-цивилизацией, духовной альтернативной Западу. Мы тоже европейцы, но не приемлем того, что царит сейчас на Западе. После мюнхенской речи Путина 2007 года они вдруг это поняли – и пошло-поехало.

– Кстати, о Путине. В 2021-м он сказал: «Восстанавливать СССР бессмысленно. Невозможно и бессмысленно по целому ряду причин. И даже нецелесообразно, имея в виду демографические процессы в некоторых республиках бывшего СССР. Иначе можем столкнуться и с социальными вопросами, которые будет невозможно решить, и даже с некоторыми вопросами размывания государствообразующего этнического ядра».

– Да, после 1991 года мы не смогли бы дальше тащить на себе Среднюю Азию и Закавказье, поэтому их уход стал для России спасением. Так что в распаде СССР есть и позитив. Мы сохранили русское этническое ядро, пусть и потрёпанное. И сейчас в своих планах и прогнозах нам не надо замахиваться на все территории Российской империи. Собирание триединого русского народа – вот наша задача. В противном случае опять захребетники сядут нам на шею, а мы по доброте душевной будем их ублажать.

– Насчёт собирания триединого русского народа. Насколько логично использование в зоне СВО флага СССР?

– Абсолютно нелогично. СССР предполагает существование УССР, а любая Украинская республика превращается в Анти-Россию. Мы не решим проблему, если вместо одной Украины создадим какую-то другую Украину. Получим всё тот же гнойник на южных границах. К такому решению могут призывать деятели, неспособные просчитать хотя бы на пару лет вперёд. Постсоветские люди, увы, любят топтаться на граблях.

– Преамбула Конституции РФ (незатронутая, кстати, поправками) гласит, что Россия возрождает суверенную государственность. Сочетается ли это с поправкой 2020 года, что РФ является преемницей СССР?

– О том же заявил Путин накануне СВО: Россия возрождает и укрепляет свой суверенитет. От себя добавлю: когда страна запишет в Конституции, что является преемницей не только Советского Союза, но и Российской империи, – тогда станет полностью суверенной.

Источник: argumenti.ru